Веселый, пошатывающийся, распаренный, как хмель в кадке, Пэд тронулся с места, неуклюже передвигая ногами. В тот же момент лицо его приняло выражение глубочайшего изумления: воздух стал тусклым, серым, небо
залилось кровью, и жуткий, немой мрак потопил все.
Глубокая воронка раны то и дело
заливалась кровью, которую сестра милосердия быстро вытирала ватным шариком; на дне воронки кровь пенилась от воздуха, выходившего из разрезанной трахеи; сама рана была безобразная и неровная, внизу ее зиял ход, проложенный моим расширителем.
Неточные совпадения
— Да ведь проклял он родное детище, Марьюшка, — стонала Устинья Марковна,
заливаясь слезами. — Свою
кровь не пожалел…
Другие не так мыслят; называют меня кровопийцею, а не ведают того, что, проливая
кровь, я
заливаюсь слезами!
Со свистом туча стрел взвилась,
Равнина
кровью залилась;
Стремглав наездники помчались,
Дружины конные смешались;
Сомкнутой, дружною стеной
Там рубится со строем строй...
Василиса Перегриновна (плача). Слезами я
заливаюсь, глядя на вас! Сердце мое
кровью обливается, что вас, благодетельницу, не уважают, дому вашего не уважают! В вашем ли честном доме, в этаких ли местах благочестивых, такие дела делать!
Завтра, когда будет всходить солнце, это человеческое лицо исказится нечеловеческой гримасой,
зальется густою
кровью мозг и вылезут из орбит остекленевшие глаза, — но сегодня она спит тихо и улыбается в великом бессмертии своем.
Ну, доску-то он точно прошиб, да и голову себе, однако, проломил:
кровь из него так и хлещет, как из барана, а те хохочут-заливаются…
Он знал, что народный гнев уже достаточно насытился
кровью и что смерть прошла мимо его головы, и не умел скрыть своей глубокой животной радости. Он
заливался старческим, бесшумным длинным смехом и плакал; болтал лихорадочно, без остановки и без смысла, и делал сам себе лукавые, странные гримасы. Василь с ненавистью поглядывал на него искоса и брезгливо хмурился.
Вечевой колокол все еще
заливался,
кровь лилась на площадях.
— Добрый ответ, отче! А другие не так мыслят: называют меня кровопийцей, а не ведают того, что, проливая
кровь, я
заливаюсь горючими слезами.
Кровь видят все: она красная, всякому в глаза бросается, а сердечного плача моего никто не зрит; слезы бесцветно падают на мою душу и словно смола горячая прожигают ее.
Гудки смолкли один за другим. Затих благовест. Только бесчисленные жаворонки звенели и
заливались в ярком небе, и казалось, что это звенит само небо, — звенит однообразно, назойливо… Да и в небе ли это звенит? Не звенит ли
кровь в разгоряченной голове?.. Ковыль волновался и сверкал под солнцем, как маленькие клубы белоснежного пара. По степи шныряли юркие рыжие овражки. Из рудничних труб лениво валил дым и длинными, мутными полосами тянулся по горизонту.
Суд продолжался несколько дней. Не все формы были соблюдены. Но Волынского и друзей его велено осудить, и кто смел отступить от этого повеления?.. К прежним обвинительным пунктам присоединили и пролитие
крови во дворце. Один из судей (Ушаков), подписывая смертный приговор,
заливался слезами.
— Отдай сапог! Рыбья
кровь… Лысого беса я там под водой не видал, — у тебя жабры, а я б, как пустая бутылка, водой
залился. Да и какая с тобой, слизь речная, любовь? На хвост-то свой погляди.